Сижу на веранде, помешиваю чай. Думаю.
Иногда не думаю.
Слышу вдруг – сосед крикнул.
Положил чайную ложечку рядом со стаканом в подстаканнике.
Вышел.
Теплый вечер позднего августа кончающегося лета.
Уже стемнело. На небе желтеет ухмыляющейся улыбкой добрая Луна.
Слышу вдруг – сосед крикнул опять.
Вернулся в дом за фонариком.
Остановился у стола. Отпил чаю. Горячий глоток. Пробирает.
Сел за стол. Намазываю бутерброд с гусиным паштетом. Откусываю.
Не хватает зеленного салата.
Взял фонарик. Вышел. Открыл дверцу парника, нарвал салата.
Вернулся в дом. Помыл салат. Встряхнул.
Отрезал корешки. Помыл салат. Встряхнул.
Сел за стол.
Салат с гусиным паштетом на белом хлебе с маслом — очень вкусно!
Слышу – сосед крикнул.
Отложил бутерброд. Встал. Взял фонарик.
Вышел на крыльцо. Зажег фонарик. Выдохнул перед собой. Идет пар. Холодает к ночи.
— Яяяяяннннн!…. — донесся до меня очередной крик соседа.
Вышел за калитку.
Иду по улице. Подошва старых ботинок поскрипывает. Луч фонарика выхватывает на дороге яйцеобразные эллипсы света окруженные тенью позднего вечера.
Иду и слушаю скрип. Слева и справа мертвые дома, свет в них давно не горит.
— Яяяяяяяяяяннннннннн!!!!…… — снова зовет далекий крик.
Немного прибавил хода. Скрип стал почти непрерывным.
Через десять минут я был у калитки соседа. Дверца открыта. Я прошел на участок.
Ухоженные деревца яблони и сливы скрывают маленькое окошко озаренное едва живым светом.
Я прошел по каменной дорожке мимо дома, и вышел на задний двор дачного участка.
Лунный свет высвечивал во мраке одинокую фигуру соседа.
— Здравствуй! — сказал я.
— Добрый! — ответил он и поманил меня пальцем.
Я подошел и уперся вдруг, в вытянутую руку соседа. Перед нами зияла яма диаметром два метра, глубиной неизвестно какой, – лунный свет не достигал дна.
Сосед важно и медленно согнул руку в локте с указательным пальцем вверх, а потом плавно согнул его вниз, указывая в яму.
— Жена — сказал сосед.
Я включил фонарик. Круг света спустился по стенке ямы вниз. Примерно на глубине четырех метров сверкнули добрые глаза соседской супруги. Она стояла опершись на черенок лопаты и казалось, что спокойно разглядывала звездное небо.
Через минуту я выключил фонарик. Батарейки надо экономить для дороги обратно.
— Почему? — спросил я.
— Комплекс заложника — ответил сосед не переставая смотреть в яму.
Я шел назад. Свет фонарика постепенно тускнел, ботинки непрерывно скрипели, в голове моей сидели супруга соседа в яме, и незаконченный ужин в тарелке.
Прошел калитку. Затворил ее на щеколду. Вошел в дом. Отпил чаю. – Холодный с металлическим привкусом напиток. Остыл. Бутерброд с гусиным паштетом и салатом мухами не тронут.
Прошел в комнату. Открыл книжный шкаф. Стал искать. Нашел.
Большая туркменская энциклопедия. Советская утрачена.
Полистал полистал. Побежал взглядом вниз: Закадык, закат, заловка, заложа, заложника комплекс…
Нашел!
Читаю:
«Заложника комплекс — прст., мед. клн-псх трм. Комплекс поведенческих действий субъекта сформированный в результате длительного негативного мыслительного процесса, выражающийся в виде иррационального действия, зачастую физического, и вовлекающего крупные видоизменения окружающих предметов…»
Я почитал еще. Потом полистал немного. Стало скучно. Отложил.
Вернулся на веранду. Включил электрочайник. Бутерброд с гусиным паштетом и салатом так и лежал одиноко под слабым янтарным светом люстры.
Заварил новый чай. Уселся поудобнее. Выдохнул.
Пар быстро поднимался и разносил недалеко от меня теплый пряный аромат чая.
Включил телевизор. Показывали Шерлока Холмса — «Тайна пляшущих человечков».
Посмотрел немного.
Потом пошел спать.
Залез под толстое холодное одеяло. Глубоко глубоко. Оставил дырку, чтобы дышать.
Сквозь дырку было видно окно у изголовья моей кровати.
В окне слабо мерцали звезды, и между ними, словно застряв в невидимых рамках, вздрагивали слова Холмса: «Что придумано одними людьми, может быть разгадано другим человеком»
Вскоре я уснул.
Мне снились сосед с супругой. Мы держались за руки и радостно танцевали вокруг маленького деревца. Было солнечно, и деревце наше медленно поднималось все выше и выше.